30 лет назад, в 1989 году, в условиях проходившей «перестройки» началось открытое забастовочное движение в угледобывающих регионах. Предпосылкой явилось ухудшение снабжения шахтерских городов и поселков продовольственными и промышленными товарами в условиях тотального дефицита, нараставшего в стране. Возмущение шахтеров накапливалось из‑за низкого уровня техники безопасности, а также отсутствия достойной оплаты труда и недостаточного обеспечения качества жизни.
Хотя историки относят начало забастовочных процессов к июлю 1989 года в Кузбассе, на самом деле все началось несколько раньше — в Заполярье. 2 марта 1989 года на шахте «Северная» ПО «Воркутауголь» прошла первая стачка (переросшая впоследствии в голодовку), в которой приняли участие 107 человек. 4 марта 1989 года в забой спустились ещё 58 человек, поддержавших протест и отказавшихся подниматься на поверхность. Тогда руководству ПО «Воркутауголь», а также партийному и хозяйственному руководству Воркуты удалось погасить возникший конфликт, но, как выяснилось в дальнейшем, ненадолго.
Утром 10 июля 1989 года 300 работников шахты им. Шевякова (г. Междуреченск, Кузбасс) отказались спускаться в шахту и предъявили администрации около 20 требований. Главные из них были связаны с оплатой труда в вечернее и ночное время, с установлением единого выходного дня, обеспечением шахт и шахтёров моющими средствами, питанием во время работы под землей. Все эти вопросы могли быть решены почти немедленно на уровне руководства отрасли и городской администрации. Но местный профсоюз угольщиков проигнорировал требования горняков и оказался на стороне властей. Это и вызвало взрыв возмущения не только в Междуреченске, но и во всем Кузбассе!
Ранее шахтеры указанной шахты уже обращались в телевизионную программу «Прожектор перестройки», направляли письма в ЦК отраслевого профсоюза, руководству шахты и даже в ЦК КПСС. В своих обращениях горняки выражали недовольство плохим продовольственным обеспечением города, отмечали недостатки в организации и оплате труда, требовали расширения самостоятельности угледобывающих предприятий. Однако партийные, хозяйственные и профсоюзные чиновники проигнорировали предупреждение о возможной забастовке.
Такое бюрократическое бездействие в итоге дорого обошлось руководству и Кузбасса, и страны в целом. Вечером того же дня, 10 июля, в Междуреченске был сформирован стачечный комитет, выработаны коллективные требования, включающие вопросы организации и оплаты труда, ценообразования на угольную продукцию, повышения самостоятельности угольных шахт, улучшения жилищных условий. А 11 июля объявили забастовку коллективы всех угледобывающих предприятий Междуреченска. Но это было только начало…
12 июля прошли забастовки на шахтах городов Прокопьевск и Осинники, 13 июля — Ленинск-Кузнецкий и Новокузнецк, 14 июля — Кемерово, Белово, Березовский и Киселевск, 15 июля акции начались на всех остальных предприятиях Кузбасса. И хотя забастовочный комитет Междуреченска принял решение прекратить забастовку с 14 июля (к этому моменту всем угольным предприятиям города предоставили статус государственного предприятия, а остальные требования бастующих были переданы в Совет Министров СССР), пожар забастовок продолжал разгораться!
Испугавшись последствий протестного движения, Кемеровский обком КПСС осудил забастовки и под угрозой исключения из партии запретил коммунистам в них участвовать. В заявлении обкома, в частности, говорилось: «Как показывают события последнего времени, лозунгами демократизации, гласности, расширения прав и свобод человека все чаще пользуются те, кто хотел бы превратить демократию в распущенность, беззаконие, вседозволенность. Об этом, в частности, говорят факты групповых отказов трудящихся от работы, имевшие место на предприятиях Кемерово, Новокузнецка, Междуреченска, Осинников, Киселевска».
Министр угольной промышленности Михаил Иванович Щадов дал телеграмму на шахты Кузбасса, обещая немедленно удовлетворить требования. На сессии Верховного Совета СССР выступил и президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев. Он назвал замечания справедливыми и заявил, что ЦК КПСС и правительство страны могут дать твёрдые гарантии удовлетворения требований горняков Кузбасса. Однако именно это выступление Михаила Сергеевича вызвало взрыв недовольства и волну новых протестов, но уже по всей стране — в период с 16 по 20 июля 1989 года объявили забастовку шахтеры Донецкого, Печорского, Карагандинского и Львовско-Волынского угольных бассейнов.
Необходимо отметить, что лозунги бастующих носили в основном экономический смысл. В то же время немалую их часть составляли требования политического характера, не согласующиеся с общей тематикой забастовок и заведомо невыполнимые.
Претензии общеэкономического свойства повторялись в требованиях забастовочных комитетов практически всех угледобывающих предприятий всех угольных бассейнов, принимавших участие в забастовочном процессе. Желания рабочих коллективов пришлось выполнять, однако реализованы были далеко не все пункты.
Повсеместно стачечные комитеты брали вопросы городского управления и охраны правопорядка в шахтерских городах и поселках в свои руки. В Воркуте, к примеру, в первый же день образования стачкома его решением была приостановлена деятельность местного ликеро-водочного завода, а сам завод опломбирован. Были закрыты и опломбированы также все вино-водочные отделы торговых предприятий. На улицы вышли шахтерские патрули, в обязанности которых входили охрана и наведение порядка на территории города. При выявлении случаев торговли алкогольными напитками из машин таксистов или частников автомобили этих доморощенных «бутлегеров» просто переворачивались кверху колесами без всякой жалости! Такими жесткими мерами Воркутинскому стачкому удалось установить в городе «сухой закон», продолжавшийся до самого окончания забастовки.
Тем временем в партийном и хозяйственном руководстве СССР уже созрело понимание, что шахтерские забастовки вот-вот выплеснутся за пределы угледобывающих предприятий и регионов и накроют всю страну. В воздухе запахло катастрофой, и руководство кинулось гасить разгоревшийся пожар.
В Кузбасс прибыла правительственная комиссия, которая 18 июля совместно с областным стачечным комитетом пришла к протокольной договоренности о принятии мер по стабилизации социально-экономической обстановки в Кузбассе. Аналогичные протоколы были приняты забастовочными комитетами и правительственными комиссиями по Воркуте, Донбассу и другим угледобывающим регионам. Эти документы сыграли определенную роль в успокоении шахтерских масс.
С этого момента забастовка пошла на убыль и к августу 1989 года прекратилась окончательно. Стачечные комитеты, созданные в ходе протестов в шахтерских городах и поселках, после окончания волнений были реорганизованы в рабочие комитеты, благодаря которым шахтерская среда выдвинула своих лидеров, которым дала возможность приобрести навыки ведения переговоров с административными работниками и государственными чиновниками разных уровней. Однако принятые в дальнейшем постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР не решили важнейших проблем угольной отрасли, которые определяли масштабы и глубину ее кризисного состояния.
1991 год — от экономики к политике
Шахтерские забастовки продолжились и в последующие годы. Особенно широкие масштабы забастовочное движение горняков получило в 1991 году, но к этому моменту побудительные мотивы протеста изменились по сравнению с 1989 годом с точностью до «наоборот» — если в требованиях образца 1989 года преобладали пункты экономического характера, то в 1991 году они носили ярко выраженный политический характер. Шахтеры выступали за отставку союзного правительства и упразднение должности президента СССР, а также отмену статьи в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии, в которую шахтеры верить перестали окончательно.
В марте 1991 года по инициативе рабочих комитетов сначала в Кузбассе, а затем и в других районах добычи угля началась мощная шахтерская забастовка. В частности, протестующие требовали ускорения экономических реформ как в угольной промышленности, так и в стране в целом, а также повышения уровня жизни шахтеров и их семей.
Именно в этот период произошел полный и окончательный крах партийно-политической системы руководства страны. На митинге рабочих коллективов шахт Воркуты, проходившем на городском стадионе, партийные билеты членов КПСС дождем летели на поле стадиона — таким образом шахтеры выражали свое отношение к «руководящей и направляющей роли КПСС». В городе тоскливо пустовали прилавки магазинов, основные продукты питания и товары народного потребления распределялись по талонам, обесценивались деньги… Впрочем, аналогичная ситуация царила на просторах нашей необъятной державы повсеместно.
Забастовка 1991 года создала условия для организации независимых от официальных структур и партийного контроля профсоюзов. Был образован Российский независимый профсоюз работников угольной промышленности (Росуглепроф), создано также новое профсоюзное объединение — Независимый профсоюз горняков России (НПГ). Оба профсоюза существуют и в настоящее время.
1998 год — «Если шахтерам вовремя не платить зарплату!»
С распадом СССР начался и распад российской экономики. В период 1992–1999 годов спад промышленного производства в стране привел к сокращению объемов добычи угля. В результате на предприятиях начались хронические невыплаты заработной платы (имевшие место и в предыдущие годы, но не в таком масштабе — в Воркуте, к примеру, к 1998 году невыплаты зарплаты достигали 7 месяцев). В этой ситуации весной 1998 года начался очередной этап забастовочной эпопеи.
Требования бастовавших сводились в основном к полной ликвидации задолженности по заработной плате, однако формы забастовочного протеста на сей раз изменились — бастующие шахтеры перешли к перекрытию и блокаде железнодорожных магистралей!
В мае 1998 года протестующие на две-три недели перекрыли несколько ключевых магистралей. 13 мая шахтёры Инты заблокировали движение на железнодорожной магистрали Воркута-Котлас в регионе угледобычи в Республике Коми. 15 мая в Кузбассе горняки Анжеро-Судженска и Междуреченска, а также машиностроители Юрги, заблокировали Транссибирскую магистраль («Транссиб»), соединяющую Сибирь и Дальний Восток, лишив также Томскую область выхода к железнодорожной сети. В Донбассе шахтёры города Шахты заблокировали дорогу, связывающую Центр с Югом России и Кавказом. Имелась также угроза железнодорожных блокад в Екатеринбурге, Омске и Иркутской области.
Протестующие в Кузбассе пропускали только местные электрички, а также поезда стратегической важности и с гуманитарной помощью для шахтёров. Полностью прекратилась перевозка пассажиров и грузов на Дальний Восток и обратно. Часть поездов шла через Южносибирский ход (Абакан-Междуреченск-Полосухино-Барнаул). В результате 20 мая в Кемеровской области была объявлена чрезвычайная ситуация.
Ситуация в Кузбассе осложнялась еще и тем, что, помимо долгов по заработной плате шахтеров, в регионе накопилась значительная задолженность по зарплате в бюджетной сфере, а также социальным пособиям и пенсиям. В мае в Кузбасс прибыла комиссия во главе с заместителем председателя правительства Олегом Сысуевым. Из федерального бюджета начали поступать деньги. Правительство обещало до 1 июля 1998 года погасить долги работникам и пенсионерам Кемеровской области. 23 мая протестующие освободили дорогу у Междуреченска, движение по югу области возобновилось. 24 мая снята блокада главного хода Транссибирской железнодорожной магистрали в Анжеро-Судженске и Юрге. Но начале июля блокирование дорог возобновилось, поскольку за весь предыдущий месяц правительство России не выполнило большинство обещаний. 19 июля заместитель председателя правительства Сысуев вновь прибыл в регион с решением о выделении 730 млн руб. для погашения задолженности по социальным пособиям и пенсиям.
13 июля в области приступила к работе бригада Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД России. В результате эффективных и решительных действий губернатора Кемеровской области Амана Гумировича Тулеева совместно с вышеуказанной бригадой МВД России подавляющее большинство владельцев угольных компаний региона к 19 июля под угрозой «посадок» погасили свою задолженность по заработной плате. В этот же день блокада железнодорожных магистралей в Кузбассе прекратилась.
Впоследствии на протяжении долгих лет после описанных выше событий задолженность по заработной плате на предприятиях угольной отрасли не наблюдалась вообще — «угольные олигархи» слишком хорошо помнили, что бывает, если шахтерам вовремя не платить зарплату!
Подводя итоги, следует сказать, что шахтёрские забастовки стали переломным моментом в истории производственных конфликтов и стимулировали развитие демократического движения в России. Кроме того, они стали также одной из предпосылок смены экономического и политического строя в стране в 1991 году. В то же время утверждение, что «шахтеры развалили Советский Союз», является голословным и не выдерживает никакой критики.
Записки участника и очевидца
Автор этих строк в 1985–1995 годах работал в Воркуте, в 1989 году — горным мастером шахтостроительного управления № 1 комбината «Печоршахтострой». Принимал непосредственное участие в Воркутинской общегородской забастовке, вместе со своими проходчиками митинговал на площади Мира, а наши требования вошли в состав требований межшахтного забастовочного комитета Воркуты.
В феврале 1990 года я был уволен из ШСУ-1 — в списке на сокращение штатов все активисты забастовочного движения стояли первыми. Ушел в науку, работал научным сотрудником Воркутинского отделения Восточного института по безопасности работ в горной промышленности (ВостНИИ). По этой причине в дальнейших забастовочных мероприятиях личного участия я не принимал, но был их непосредственным очевидцем. «Полет» партбилетов на воркутинском стадионе фотографировал по заданию городской газеты, но эти фотографии, к сожалению, в архиве не сохранились.