Энергетическая парадигма изменилась
Нефтяной рынок переживает сильнейшие фундаментальные изменения, связанные в первую очередь с технологической революцией и сменой «климатического» курса во многих странах. Сначала Covid-19 дестабилизировал мировую экономику и резко снизил потребление энергоресурсов, затем произошел энергетический кризис, и цены на традиционные энергоносители резко выросли. На фоне этих ценовых «качелей» для нефтегазовой отрасли, возможно, наступил исторический момент: мировая энергетическая парадигма начала меняться. «Зеленая» энергетика уже сейчас оказывает огромное влияние на деятельность нефтегазовых компаний, которые стараются подстраиваться под динамичные изменения, сохраняя при этом свою конкурентоспособность.
«Ни одна энергетическая компания не останется незатронутой энергетическим переходом, — считает исполнительный директор МЭА д-р Фатих Бироль. — Каждая часть отрасли должна обдумать, как реагировать. Ничего не делать — просто не вариант». По его мнению, «неотложной задачей для всех участников отрасли является снижение воздействия на окружающую среду в результате их собственной деятельности». «На сегодняшний день около 15% глобальных выбросов парниковых газов, связанных с энергетикой, приходится на процесс добычи и транспортировки нефти и газа (транспортировка газа)», — утверждает Фатих Бироль.
Без вклада не будет масштаба
До недавнего времени инвестиции нефтегазовых компаний в непрофильные области составляли в среднем 1% от общих капитальных затрат. Наибольший объём инвестиций приходился на солнечную фотоэлектрическую энергетику и ветроэнергетику.
Некоторые нефтегазовые компании также диверсифицировались, приобретая существующие непрофильные предприятия — например, в сфере распределения электроэнергии, зарядки электромобилей и аккумуляторных технологий — при одновременной активизации исследований и разработок. Но в целом отмечается мало признаков масштабных изменений в распределении капитала, необходимых для того, чтобы вывести мир на более климатически устойчивый путь.
Важной задачей является увеличение инвестиций в такие виды топлива, как водород, биометан и современные виды биотоплива. В ближайшие 10 лет в это низкоуглеродное топливо, по мнению руководства МЭА, должно направляться около 15% от общих инвестиций.
Глава МЭА рассчитывает, что «благодаря своим обширным ноу-хау и “глубоким карманам”, нефтяные и газовые компании должны сыграть решающую роль в ускорении развертывания ключевых секторов ВИЭ, таких как офшорная ветроэнергетика, а также во внедрении некоторых капиталоемких технологий, таких как улавливание, утилизация и хранение углерода и водорода».
«Без вклада отрасли эти технологии могут просто не достичь масштаба, необходимого для того, чтобы снизить выбросы», — говорит Бироль.
Таким образом, нефтегазовая отрасль находится в сложной ситуации. С одной стороны, новые инвестиции в нефть и газ необходимы, поскольку нынешний энергетический кризис обнажил проблемы с энергобезопасностью, в то же время, с другой стороны, компании нефтегазовой отрасли сталкиваются с риском обесценения активов. В этой ситуации выбор правильной стратегии достаточно непростая задача.
Условно крупные нефтегазовые компании мира по отношению к энергопереходу можно разделить на три группы:
- Компании с переходной стратегией к новой энергетике, нацеленные на диверсификацию энергетического бизнеса.
- Компании, ориентированные на добычу и переработку ископаемого сырья, при этом формально обозначающие приверженность идеям устойчивого развития и вынужденные заявлять о своем присутствии в климатической повестке.
- Компании, которые категорически не хотят вкладываться в развитие «зеленых» технологий, а также нацеленные на добычу и производство традиционного топлива.
Лидеры европейского сектора
В первую группу входят компании, наиболее продвинутые в плане набирающих силу «зеленых» тенденций. Все они представляют страны Евросоюза и демонстрируют бóльшую готовность к энергетическому переходу, чем ведущие компании США. Нефтегазовые корпорации Европы более активно на практике внедряют возобновляемые источники энергии (ВИЭ) в производственный и финансовый портфели, устанавливают цели, напрямую связанные с климатическими требованиями, а также инвестируют в низкоуглеродное производство. Широкая поддержка государства, общества и инвесторов позволяют им принимать высокие обязательства в рамках Парижского соглашения, адаптируя свои стратегии под эти обязательства. Привлекает внимание тот факт, что стратегии интегрированных нефтегазовых компаний из первой группы предполагают не просто развитие ВИЭ, но и в перспективе существенное сокращение добычи углеводородов. Лидеры европейского сектора добычи и переработки углеводородов планируют превратиться из нефтегазовых компаний в энергетические. Своеобразным лозунгом такого движения стала фраза «От международной нефтяной к интегрированной энергетической компании», — так назвала свою стратегию трансформации английская ВР.
На волне декарбонизации нефтегазовые компании активно «озеленяют» свои активы. Например, покупают мощности по генерации энергии за счет ВИЭ, вкладываются в технологии производства биотоплива, ужесточают контроль за выбросами метана, делают ставку на технологии улавливания CO2 и его последующей закачки в пласт. Причем крупные компании, входящие в первую группу, стараются придерживаться одновременно нескольких направлений.
Наша справка
Международное энергетическое агентство (МЭА; англ. International Energy Agency, IEA) является автономным международным органом в рамках Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Основная заявочная цель организации — содействие международному сотрудничеству в области совершенствования мировой структуры спроса и предложения энергоресурсов и энергетических услуг. В реальности отстаивает интересы стран-импортёров энергоресурсов. Агентство фокусируется на энергетической безопасности, экономическом развитии и на защите окружающей среды (в том числе, на борьбе с изменениями климата). МЭА также продвигает использование альтернативной энергетики, особенно возобновляемых источников, рациональных энергетических политик, международной кооперации в энергетике.
Лидерами энергетического перехода можно считать европейские компании TotalEnergies, BP, Shell, которые предоставляют открытую отчетность своей деятельности в сфере развития ВИЭ, формируют долгосрочные стратегии в области «зеленой» энергетики и используют новые технологии по улавливанию и утилизации CO2.
Наиболее продвинулась по пути энергетического перехода французская Total, имеющая один из лучших рейтингов устойчивого развития. До недавнего времени деятельность Total в области экологических топлив была сосредоточена на производстве биотоплива, но за последние несколько лет компания увеличила доли стратегических инвестиций в ВИЭ. Total одной из первых взяла на себя обязательства к 2030 году сократить на 30% добычу нефти и увеличить долю газа до 50%. Кроме того, компания планирует увеличить выработку электроэнергии на треть исключительно за счет СПГ и ВИЭ и наращивать инвестиции в сектор ВИЭ до $3 млрд в год, что составит около 20% капитальных вложений компании.
Total разрабатывает интегрированную бизнес-модель от производства до торговли ВИЭ, параллельно развивая и клиентскую базу. Компания также продала или адаптировала под сокращение выбросов CO2 до нулевого уровня несколько своих нефтеперерабатывающих заводов (Lindsey, Grandpuits), параллельно с этим увеличив производство и продажи биотоплива. Планируются инвестиции в размере $1 млрд в производство аккумуляторов и зарядных станцией для электромобилей с тем, чтобы через пять лет увеличить сеть таких станций до 15 тыс. заправок.
Кроме того, TotalEnergies и Uber (к 2025 году компания планирует перевести половину парка своей платформы во Франции на электромобили) договорились о совместной работе над ускорением перехода таксопарка на электромобили. Начав работу с Франции, компании постепенно намерены расширить ее и на другие страны Европы, обеспечивая водителей такси доступом к зарядной инфраструктуре.
В итальянской Eni также адаптируют свою бизнес-модель в рамках «зеленой» повестки. Компания заявила о расширении бизнеса в области возобновляемых источников. Eni планирует ввести 15 ГВт возобновляемых мощностей к 2030 году и 60 ГВт — к 2050 году. С этой целью энергетический концерн в июне 2021 года договорился о покупке у фонда Glennmont Partners крупного портфеля наземных ВЭС в Италии, который включает 13 ветряных станций мощностью 315 МВт.
У таких корпораций, как Total и Eni, имеется ряд исторически сложившихся преимуществ:
- лидирующее положение в нефтегазовой отрасли;
- возможность заниматься диверсификацией своего инвестиционного портфеля, привлекая широкий круг международных инвесторов;
- поскольку бизнес транснациональных компаний является глобальным, в большинстве случаев принимаемая ими бизнес-модель является универсальной, что позволяет унифицировать процессы в рамках энергоперехода.
Судебный процесс над Shell
Показательным для Европы стал в мае 2021 года судебный процесс над Royal Dutch Shell. Решением окружного суда Гааги определено, что компания должна не только сократить выбросы углекислого газа (CO2) на 45% к 2030 году по сравнению с уровнем 2019 года, но и внести изменения в стратегию, согласно которым Shell придется сокращать добычу нефти и газа (без учета СПГ) на 3% в год. Также ей к концу десятилетия необходимо будет снизить продажу нефтепродуктов на 30%.
Судебное разбирательство инициировала организация Friends of the Earth Netherlands, которая настаивала на том, чтобы суд заставил привлечь компанию к ответственности не за какие-то нарушения, а в соответствии с глобальными климатическими целями, ссылаясь при этом на соблюдение прав человека.
«Это поворотный момент в истории, — прокомментировал решение суда адвокат Friends of the Earth Netherlands. — Это дело уникально, потому что это первый случай, когда судья указал крупной загрязняющей корпорации соблюдать Парижское соглашение по климату. Это решение может иметь серьезные последствия для других крупных загрязнителей».
Нужно заметить, что Shell оспорила решение, подав апелляцию. Но, как показывает практика, рассмотрение подобных исков может растянуться на годы.
Нужно заметить, что у концерна из Нидерландов и до суда была стратегия, согласно которой он должен достичь углеродной нейтральности к 2050 годe. В рамках реализации документа компания достаточно активна в области ВИЭ. Так, в апреле 2021 года Royal Dutch Shell заключила соглашение на сумму $3,4 млн с Национальным университетом Сингапура, по которому компания профинансирует трехлетний исследовательский проект по разработке технологии производства топлива из диоксида углерода. В это же время представители Shell вместе с партнерами из RWE, Gasunie и Equinor подписали декларацию о намерениях в рамках проекта строительства первого крупномасштабного морского водородного парка AquaSector в Германии. Согласно документу, планируется установить электролизер мощностью 300 МВт для производства до 20 тыс. т в год «зеленого» водорода. В августе 2021 года SSB (дочерняя компания Shell) приняла FID по углеродно-нейтральному проекту разработки газового месторождения Timi на шельфе Малайзии. Электроэнергия для него будет обеспечиваться за счет солнечных и ветряных источников. Пиковая добыча проекта может составить 50 тыс. бнэ в сутки. А в 2024 году Shell планирует запустить в Нидерландах один из крупнейших заводов в Европе по производству биотоплива. Предприятие в Роттердаме мощностью 820 тыс. т в год будет способно нивелировать объем выбросов на 2,8 млн т CO2 в год. Для инвестирования в стартапы, чья деятельность направлена на мероприятия, связанные с энергопереходом, руководство Shell создает инвестиционный фонд с капиталом в $1,4 миллиарда.
Менее адаптированные
Бизнес-модели входящих во вторую группу компаний из США (например, ExxonMobil и Chevron) выглядят менее адаптированными в новой климатической повестке по сравнению с европейскими конкурентами. Их основная деятельность сконцентрирована на разработке ископаемых источников энергии. Определенную роль в этом сыграло решение предыдущего президента США Дональда Трампа выйти из Парижского соглашения по климату. Это дало сигнал крупному нефтегазовому бизнесу, что трансформироваться не обязательно. Поэтому на сегодняшний день стратегии крупнейших американских компаний (ExxonMobil, ConocoPhillips и Chevron) преимущественно подразумевают повышение энергоэффективности традиционной деятельности, а также инвестиции в технологии улавливания и хранения углерода (Carbon Capture and Storage, CСS).
В качестве примера здесь можно привести ExxonMobil, которая начала переговоры с представителями некоторых стран АТР о возможном строительстве центров CCS. Согласно расчетам, на истощенных нефтегазовых месторождениях и в пластах региона можно хранить почти 300 млрд т CO2. В число стран с высоким потенциалом для этого входят Индонезия, Малайзия и Австралия, где у ExxonMobil есть объекты нефтяной и газовой отрасли.
Вкратце
В декабре 2020 года появилась информация о том, что государственная нефтяная компания Мексики Petroleos Mexicanos (PEMEX) больше не является активным участником The Oil and Gas Climate Initiative (OGCI, Инициатива нефти и газа по изменению климата — крупнейшая климатическая организация в мировой нефтегазовой отрасли). Представитель OGCI сообщил: «PEMEX не покинула OGCI. Однако в последнее время компания не принимала активного участия в этой инициативе». Но в июне 2022 года президент Мексики Андрес Мануэль Лопес Обрадор, выступая на Форуме крупнейших экономик (виртуальном мероприятии, организованном президентом США Джо Байденом), заявил, что PEMEX потратит $2 млрд на сокращение до 98% выбросов метана.
Однако американским нефтегазовым компаниям все же придется менять свою бизнес-модель с целью адаптации ее к новой «зеленой повестке», активно развивать собственные разработки по производству ВИЭ, увеличивая долю альтернативных источников энергии в энергобалансе, как это делают европейские компании. Это связано с планами главы Белого Дома Джо Байдена вернуть США в Парижское соглашение.
Интересный факт, в 2019 году акционеры ConocoPhillips не поддержали предложение экологической группы о том, чтобы компания установила общие целевые показатели по сокращению выбросов, соответствующие целям Парижского соглашения по климату. Однако уже в 2022 году ConocoPhilips вошла в бизнес по добыче биткойнов, чтобы с выгодой для себя сократить выбросы углерода, избавившись от расточительного сжигания попутного нефтяного газа.
Кроме того, крупнейшие игроки в нефтегазовом секторе начинают испытывать давление со стороны активных инвесторов. Так, в декабре 2021 года второй по величине пенсионный фонд США California State Teacher’s Retirement System ($255 млрд под управлением) перевел свое взаимодействие с ExxonMobil в новый режим. Фонд поддержал инициативу по выдвижению в совет директоров четырех человек, готовых проводить в компании «зеленую» политику. В итоге в совет директоров прошли двое представителей «зеленых». При этом доля фонда в капитале компании ($300 млн) относительно мала, но его репутация и публичный характер эскалации уже оказали влияние на развитие ExxonMobil.
Как ранее говорилось, в Северной Америке процесс декарбонизации несколько замедлился после решения предыдущего президента США Дональда Трампа о выходе страны из Парижского соглашения. Но и здесь ситуация начала меняться. Под давлением инвесторов и общественности нефтяным компаниям приходится идти на уступки «зеленым» инициативам. Однако, как показывает практика, нефтяники не собираются уступать позиции без боя. На фоне мирового энергетического кризиса, вызвавшего рост цен на моторное топливо, Белый дом несколько раз (осенью 2021-го и в начале весны 2022-го) был вынужден «распаковать» стратегические запасы нефти в США, а также разрешил распределение участков под нефте- и газодобычу на федеральных землях, которая была приостановлена с начала президентства Джо Байдена. Как долго продлится энергетический кризис пока неясно. Но, похоже, на решение климатических вопросов он, если и повлияет, то в краткосрочной перспективе. Более того, рост цен на ископаемые источники энергии может вызвать еще больший интерес к альтернативной энергетике.
Закрытый характер
В последнюю третью группу входят, как правило, компании Центральной и Южной Америки (например, мексиканская PEMEX и бразильская Petrobras) и некоторых стран Африки, где процветает коррупция и неэффективная бюрократия, а экономика носит закрытый или полузакрытый характер (например, нигерийская NNPC и SNPC из Конго). Владельцы таких нефтегазовых компаний предпочитают придерживаться традиционной (заявленной) специализации в области нефти и газа, поскольку пока эти виды топлива востребованы и инвестиции в них приносят доход. С течением времени такие компании будут стараться все больше делать ставку на природный газ, который в парадигме энергетического перехода считается переходным топливом. В любом случае, условные участники третьей группы должны будут продумать свои стратегические ответы на новые вызовы. Причем, как предупреждает МЭА, ставки особенно высоки для национальных (государственных) нефтяных компаний, ответственных за управление углеводородными ресурсами стран, а также для государств и обществ, которые, как правило, в значительной степени зависят от нефтегазовых доходов.
Рассчитывая на господдержку
В странах Азии широкой поддержки общества и инвесторов пока не наблюдается, климатическая повестка и тема энергоперехода продвигается в основном усилиями властей. Так, Япония и Республика Корея заявили о планах по достижению углеродной нейтральности к 2050 году, Китай — к 2060 году. Соответственно этим заявлениям выстраивают свои стратегии по трансформации азиатские компании, при этом их амбиции носят больше декларативный характер. Тем не менее, по сведениям информационно-аналитического ресурса Asian Power, ожидается, что в период до 2030 года ежегодный рост установленной мощности объектов генерации на базе ВИЭ, без учета гидроэлектростанций (ГЭС), составит 230 ГВт. Причем лидирующие позиции к 2031 году займут азиатские страны, на которые будет приходиться 55% общемирового роста установленной мощности ВИЭ-генерации, из них на Китай придется 46%. Эксперты ожидают, что значительная часть нагрузки по вводу этих мощностей ляжет на государственный нефтегазовые компании региона.
В качестве примера здесь можно привести китайскую CNOOC, которая в августе 2021 года запустила первый в стране проект CCS на шельфе. Система расположена в Южно-Китайском море и способна хранить 1,46 млн т CO2 с нефтяного месторождения Enping 15–1. В CNOOC заявляют, что к 2025 году планируется направлять до 10% расходов на «зеленую» энергетику.
На Ближнем Востоке прогнозируется рост инвестиций в солнечную энергетику. Например, нефтяной гигант Saudi Аramco (Саудовская Аравия) намерен инвестировать в 12 ГВт мощностей прежде всего солнечной энергетики до 2035 года. Эти инвестиции в ВИЭ призваны обеспечить снижение выбросов на 14 млн т CO2 в год.
Как соблюсти баланс?
Как видим, процессы, связанные с достижением углеродной нейтральности, запущены. Причем задача декарбонизации, согласно Парижскому соглашению по климату, становится не только перед правительствами, но и перед бизнесом. Специфическая особенность нефтегазового сектора — высокая (до 45%) доля выбросов метана в его совокупных парниковых выбросах. Поэтому давление на нефтегазовые компании в последние годы усилилось.
Менеджменту приходится все больше уделять времени на решение экологических и климатических проблем, возникающих в процессе производства, а также думать, как обеспечить дифференциацию своей продукции и конкурентоспособность в глобальном масштабе. Ведь углеродный след постепенно становится важнейшей характеристикой качества любого товара. Поэтому ведущие представители отрасли вынуждены в оперативном порядке вносить изменения в свои стратегии и бизнес-модели, прописывая в них конкретные целевые показатели, касающиеся выбросов CO2 в атмосферу, и, основываясь на принципах устойчивого развития, которые им также пришлось принять, проводить модификацию деятельности.
Процессы, связанные с продвижением «зеленой повестки» и внедрением ВИЭ, разнятся от региона к региону.
Вкратце
В марте 2020 года исполнительный директор Petrobras Роберто Кастелло Бранко заявил, что компания «будет инвестировать в технологии, чтобы сократить углеродный след от своей деятельности по добыче нефти, а не в возобновляемые источники энергии в течение следующих пяти лет». Он неоднократно заявлял, что Petrobras не имеет сравнительных преимуществ в области возобновляемых источников энергии и что многие экологические цели, выдвинутые европейскими конкурентами, являются надуманными.
В этом плане более взвешенными видятся шаги китайских нефтегазовых компаний (PetroChina, Sinopec, CNOOC), старающихся соблюдать приемлемый для себя энергобаланс, высокими темпами развивая ВИЭ-проекты, не забывая об обеспечении энергобезопасности, — наращивая производство в сфере традиционных источников энергии.
В нынешних условиях для российских компаний, испытывающих санкционное давление, путь в Европу в краткосрочной перспективе будет осложнен. Предпринимать значительные усилия в области декарбонизации производства, чтобы снизить углеродный след своей продукции, достаточно дорого. Трансграничное углеродное регулирование в Евросоюзе вряд ли будет отменено даже на фоне энергетического кризиса. Хотя определенные уступки со стороны Брюсселя возможны. Повышать ESG-рейтинг для получения кредитов в западных банках в обстановке, когда Еврокомиссия принимает санкционные пакеты один за другим, также видится малоперспективным вариантом. Поэтому становится актуальной переориентация части экспортных поставок в сторону азиатских стран.
